Лицо, сочувствующее правосудию.
Намедни мы с Катериной вскочили ни свет, ни заря и поехали на край света. Основная прелесть этой затеи заключалась в том, что самим нам туда было не надо от слова совсем. Туда было надо одной Катиной знакомой. Но знакомой ехать туда было слегка не с руки. Поэтому она попросила съездить туда Катерину. Съездить и купить ей там «то, не знаю, что». Катерина – добрейшей души человек – естественно, согласилась. А я увязалась следом, потому что не видела Катерину добрых полгода и, если бы не навязала ей своё общество в тот день, то наверняка не увидела бы ещё столько же.
Катерина – разумный человек. Катерина поехала на край света в перчатках. И в тёплой куртке.
А я – я молодец. Я с утра пораньше посмотрела на календарь, увидела там сентябрь - всего лишь сентябрь, а не холодную зиму, - накинула лёгкий плащ и умчалась в туман.
Меж тем, на улице был не совсем тот сентябрь, который на календаре. Вернее, не так. На улице был не совсем тот сентябрь, который мне бы хотелось там видеть. Совсем не такой тёплый, как в прошлом году, когда тем же числом я с комфортом расхаживала по городу и без плаща, в одном пиджаке.
То, что мёрзну я вовсе не потому, что – ну, это ж я, а потому что на дворе холодорыга дичайшая, до меня дошло только на десятом километре МКАД. Далековато от дома.
За этот день я впервые в собственной жизни:
- Побывала на самом юге салатовой ветки метро. Так, в московской подземке больше не осталось незнакомых мне станций.
*Сверившись с картой…*
А, нет, осталось всё-таки полторы штуки – новых. Ну, ничего, однажды нелёгкая занесёт меня и туда!
- Побывала на вещевом рынке.
Боже, я думала, они давно уже вымерли. Ан-нет. Живут. Но зачем – вот в чём вопрос.
Четырнадцатый километр МКАД – это ещё Москва. Девятый или, скажем, одиннадцатый километр МКАД – это тоже Москва. Тем более.
А так, с виду, и догадаешься. Даже не заподозришь. С виду там не столица страны, там степь да степь кругом.
Степь в тумане. На самом деле, прекрасное зрелище. Как раз в моём вкусе.
Стоишь ты с утра пораньше посреди этой степи, на ледяном ветру в лёгком плаще, вглядываешься в туман и думаешь: мы отсюда никогда не уедем.
Была у нас мысль – заглянуть заодно и в Икею, раз уж в той стороне гуляем. Была у нас мысль – пройтись до Икеи пешком. Там же недалеко, судя по указателям на шоссе. Наиболее гениальной из вышеперечисленных идей была идея выше не перечисленная: не идти туда пешком, а поехать. Потому что идти там было, как оказалось впоследствии, сто лет по лугам и полям. И по холоду.
Проходим мимо стенда с посудой – на большом расстоянии от него. Только проходим, как за спиной раздаётся оглушительный грохот. Это всё содержимое стенда, едва мы прошли мимо него, изящно обрушилось на пол.
Сидим с Катериной в кафешке, обедаем. Беседуем про Ганнибала Лектера. Ну, как беседуем. Катерина, по моей просьбе, пересказывает мне сюжеты тех книг о нём, до которых я пока не добралась и вряд ли доберусь в ближайшее время. Пересказывает в красках и лицах, чтобы я могла понять, какие из этих красок и лиц нашли своё отражение в современном сериале, а какие – нет. Я пересказ радостно комментирую. В общем, всем весело.
И тут я оглядываюсь по сторонам. И вижу, что за некогда пустовавшим соседним столиком сидит девочка лет двенадцати. И судя по тому, каким глазами эта девочка смотрит на нас, мы ей своими беседами о высоком слегка покорёжили хрупкую детскую психику. И даже не слегка.
Прости нас, бедный ребёнок!
Я не спала ночь накануне нашей прогулки. И ночь накануне кануна я не спала тоже. Я, вообще, не помню уже, когда в прошлый раз спала. Знаю только, что это было давно. Очень давно. И неправда. Поэтому, а также потому, что на дворе нынче жуткое межсезонье, которое мой организм, в отличие от меня самой, на дух не переносит, я целый день спала на ходу. Буквально. Совсем буквально. Вернее, наоборот. Я моментально впадала в спящий режим, стоило мне остановиться или умолкнуть.
Я нечасто впадаю в спящий режим. Очень нечасто. По иронии судьбы, подавляющее большинство этих «нечасто» происходит именно на глазах у Катерины. Бедная Катерина!
А ещё я ела мороженое. По собственной инициативе. Я, поедающая мороженое, – это явление крайне редкое. Я вам больше скажу: это картина из разряда «апокалипсис сегодня». Потому что, вообще-то, я мороженое не ем. Годами. Во-первых, не очень его люблю. Оно для меня слишком жирное. Не в плане калорийности, а в плане вкусовых ощущений. Как сало примерно, только ещё жирнее. А, во-вторых, я вообще не ем ничего холодного. И не пью. Ибо – ну, холодно же!
Не ела, вернее. До этого лета. Лет десять. А этим летом я ела мороженое аж трижды.
Первый раз – в Питере, накануне отплытия в Хельсинки. На дворе тогда было очень холодное утро. Я была одета не по погоде (моё нормальное состояние) и, пока дошла до кофейни, продрогла до мозга костей.
Во второй раз – по пути из Бреста в Москву. В поезде на Москву было совсем не так холодно, как в поезде из Москвы. Там было совсем не холодно. Холодно было на улице. А ещё на улице была платформа «Смоленск», а на платформе – тётеньки, торгующие мороженым.
И в третий раз, вот, намедни. Опять же, замёрзшая.
Оттуда, откуда мы возвращались в Москву, можно было уехать не только в Москву, но и, скажем, в Жуковский. И ещё в несколько подмосковных городов. Я предлагала Катерине туда уехать, настойчиво предлагала. Но она всё равно отказалась, потому что – тяжёлые сумки, половина одиннадцатого вечера по московскому времени и подъём ни свет, ни заря в перспективе.
Впрочем, в итоге мы всё равно уехали не совсем туда, куда собирались. Совсем не туда мы уехали. И правильно сделали – так ведь оно интереснее, чем из пункта А в пункт Б по кратчайшей дороге.
Катерина – разумный человек. Катерина поехала на край света в перчатках. И в тёплой куртке.
А я – я молодец. Я с утра пораньше посмотрела на календарь, увидела там сентябрь - всего лишь сентябрь, а не холодную зиму, - накинула лёгкий плащ и умчалась в туман.
Меж тем, на улице был не совсем тот сентябрь, который на календаре. Вернее, не так. На улице был не совсем тот сентябрь, который мне бы хотелось там видеть. Совсем не такой тёплый, как в прошлом году, когда тем же числом я с комфортом расхаживала по городу и без плаща, в одном пиджаке.
То, что мёрзну я вовсе не потому, что – ну, это ж я, а потому что на дворе холодорыга дичайшая, до меня дошло только на десятом километре МКАД. Далековато от дома.
За этот день я впервые в собственной жизни:
- Побывала на самом юге салатовой ветки метро. Так, в московской подземке больше не осталось незнакомых мне станций.
*Сверившись с картой…*
А, нет, осталось всё-таки полторы штуки – новых. Ну, ничего, однажды нелёгкая занесёт меня и туда!
- Побывала на вещевом рынке.
Боже, я думала, они давно уже вымерли. Ан-нет. Живут. Но зачем – вот в чём вопрос.
Четырнадцатый километр МКАД – это ещё Москва. Девятый или, скажем, одиннадцатый километр МКАД – это тоже Москва. Тем более.
А так, с виду, и догадаешься. Даже не заподозришь. С виду там не столица страны, там степь да степь кругом.
Степь в тумане. На самом деле, прекрасное зрелище. Как раз в моём вкусе.
Стоишь ты с утра пораньше посреди этой степи, на ледяном ветру в лёгком плаще, вглядываешься в туман и думаешь: мы отсюда никогда не уедем.
Была у нас мысль – заглянуть заодно и в Икею, раз уж в той стороне гуляем. Была у нас мысль – пройтись до Икеи пешком. Там же недалеко, судя по указателям на шоссе. Наиболее гениальной из вышеперечисленных идей была идея выше не перечисленная: не идти туда пешком, а поехать. Потому что идти там было, как оказалось впоследствии, сто лет по лугам и полям. И по холоду.
Проходим мимо стенда с посудой – на большом расстоянии от него. Только проходим, как за спиной раздаётся оглушительный грохот. Это всё содержимое стенда, едва мы прошли мимо него, изящно обрушилось на пол.
Сидим с Катериной в кафешке, обедаем. Беседуем про Ганнибала Лектера. Ну, как беседуем. Катерина, по моей просьбе, пересказывает мне сюжеты тех книг о нём, до которых я пока не добралась и вряд ли доберусь в ближайшее время. Пересказывает в красках и лицах, чтобы я могла понять, какие из этих красок и лиц нашли своё отражение в современном сериале, а какие – нет. Я пересказ радостно комментирую. В общем, всем весело.
И тут я оглядываюсь по сторонам. И вижу, что за некогда пустовавшим соседним столиком сидит девочка лет двенадцати. И судя по тому, каким глазами эта девочка смотрит на нас, мы ей своими беседами о высоком слегка покорёжили хрупкую детскую психику. И даже не слегка.
Прости нас, бедный ребёнок!
Я не спала ночь накануне нашей прогулки. И ночь накануне кануна я не спала тоже. Я, вообще, не помню уже, когда в прошлый раз спала. Знаю только, что это было давно. Очень давно. И неправда. Поэтому, а также потому, что на дворе нынче жуткое межсезонье, которое мой организм, в отличие от меня самой, на дух не переносит, я целый день спала на ходу. Буквально. Совсем буквально. Вернее, наоборот. Я моментально впадала в спящий режим, стоило мне остановиться или умолкнуть.
Я нечасто впадаю в спящий режим. Очень нечасто. По иронии судьбы, подавляющее большинство этих «нечасто» происходит именно на глазах у Катерины. Бедная Катерина!
А ещё я ела мороженое. По собственной инициативе. Я, поедающая мороженое, – это явление крайне редкое. Я вам больше скажу: это картина из разряда «апокалипсис сегодня». Потому что, вообще-то, я мороженое не ем. Годами. Во-первых, не очень его люблю. Оно для меня слишком жирное. Не в плане калорийности, а в плане вкусовых ощущений. Как сало примерно, только ещё жирнее. А, во-вторых, я вообще не ем ничего холодного. И не пью. Ибо – ну, холодно же!
Не ела, вернее. До этого лета. Лет десять. А этим летом я ела мороженое аж трижды.
Первый раз – в Питере, накануне отплытия в Хельсинки. На дворе тогда было очень холодное утро. Я была одета не по погоде (моё нормальное состояние) и, пока дошла до кофейни, продрогла до мозга костей.
Во второй раз – по пути из Бреста в Москву. В поезде на Москву было совсем не так холодно, как в поезде из Москвы. Там было совсем не холодно. Холодно было на улице. А ещё на улице была платформа «Смоленск», а на платформе – тётеньки, торгующие мороженым.
И в третий раз, вот, намедни. Опять же, замёрзшая.
Оттуда, откуда мы возвращались в Москву, можно было уехать не только в Москву, но и, скажем, в Жуковский. И ещё в несколько подмосковных городов. Я предлагала Катерине туда уехать, настойчиво предлагала. Но она всё равно отказалась, потому что – тяжёлые сумки, половина одиннадцатого вечера по московскому времени и подъём ни свет, ни заря в перспективе.
Впрочем, в итоге мы всё равно уехали не совсем туда, куда собирались. Совсем не туда мы уехали. И правильно сделали – так ведь оно интереснее, чем из пункта А в пункт Б по кратчайшей дороге.