Суровая московская весна сурова настолько, что в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое марта нас замело. И это – после недавних плюс восемнадцати.
То – ночью. А днём здесь, в Москве, дул тот самый ветер, который дул в Киеве в день моего отъезда. Сильнейший ледяной ветер.
Ветер этот – он, хоть и не восточный, а северный, но, тем не менее, «will come and take you», что называется. В смысле – меня. Уже, в сущности, унёс. Куда – это пока что военная тайна. Но это только пока и совсем ненадолго.
Пока не унёс, хорошо бы договорить про Киев. Надо бы. А то вечно я что-то недоговариваю про свои путешествия. Из того, что хотела бы договорить. Очень хотела бы, но.
Тут даже про настоящее поговорить некогда, хотя тоже хотелось бы. А уж про прошлое…
Но - да. Лучше уж пусть говорить будет некогда, нежели - не о чем.