Во вторник мы с моим боевым товарищем классическим образом разминулись на просторах управления. Причиной этого небольшого недоразумения была вовсе не наша безалаберность, а потрясающая болтливость окружающих, помноженная на их же полнейшую неосведомлённость насчёт происходящего. Но, тем не менее, некоторые выводы из произошедшего мы сделали. И когда речь зашла о новой встрече, намечавшейся на среду, уже не ограничились простым уговором о её месте и времени, а разработали детальный план практически на все случаи жизни.
Согласно оному в том случае, если, придя в контору, я обнаружу её дверь запертой на все замки (что вполне возможно с учётом того, что срочные вызовы ещё никто не отменял), то должна буду просто позвонить своему коллеге, который нынче по техническим причинам является единственным её утренним обитателем. Тогда он быстренько свернёт свою бурную деятельность «в поле», подъедет в «офис» и запустит меня внутрь, а как жить дальше – это мы уже будем решать по обстановке.
Но, разумеется, эти утром решать нам ничего не понадобится. Мы ведь точно договорились. В десять, по известному адресу. И пусть дела государственной важности подождут.

В среду утром я, как сознательная личность, пришла на работу аж на десять минут раньше положенного. Поднялась по ступенькам ко входу в контору, потянула на себя дверь… И обнаружила, что она крепко-накрепко заперта. Такое положение дел меня нисколечко не удивило и уж, тем более, не насторожило, поскольку к тому времени я уже знала, что оно далеко не всегда свидетельствует об отсутствии за ней разумной человеческой жизни. Иногда мой коллега оставляет дверь закрытой и находясь в конторе – не ради того, чтобы свести к минимум общение со страждущими помощи, разумеется (для них есть звонок), а исключительно из соображений безопасности, причём не только личной. К тому же, я была свято уверена в том, что меня ждут, так что, набирая обретённый при обстоятельствах близких к катастрофическим номер, совершенно ни о чём не беспокоилась.
Первое сомнение насчёт того, что уж сегодня-то всё точно обойдётся без происшествий, закралось в мою душу, когда ответом на мой звонок послужила тишина. Полнейшая. И сообщение сети о, то ли сброшенном, то ли не дошедшем до адресата вызове. Однако я прогнала все предчувствия прочь, и повторила телефонный манёвр. И вновь мне никто не ответил. Я насторожилась, но сопоставив все имеющиеся в наличии факторы, пришла к выводу, что напрасно. Потому что нежелание моего коллеги со мной разговаривать, скорее всего, обусловлено его занятостью. Возможно, он сейчас беседует с каким-нибудь уголовником или допечатывает очередной отчёт, вот и поставил блокировку входящих вызовов на телефоне, чтобы ничто не отвлекало его от работы.
Но телефонный звонок – это ведь далеко не единственный и, уж точно, далеко не самый оригинальный способ поставить человека в известность о своём визите в его обитель. Можно ещё позвонить в звонок дверной или просто постучать.
Обе эти процедуры я проделала раза по четыре каждую. И если трезвон мой не был слышен даже мне (а должен бы вообще-то), то мелодичный стук кулака о железную дверь разносился по всей улице. Однако коллегу моего все эти шумовые эффекты почему-то не пронимали. Это было странно, но с учётом планировки помещения – вполне вероятно.
Ладно, решила я тогда. Не слышите шума с улицы и звонков, и не надо. Я вам сейчас в окно постучу. Уж скрежет-то над собственным ухом вы точно заметите. При любых обстоятельствах.
Решено – сделано, и вот я уже карабкалась на очень удобно расположенную сбоку от лестницы приступочку. Она отличалась внушительной высотой, так что запрыгнуть на неё с земли было довольно-таки проблематично. Особенно, будучи в юбке фасона «карандаш» и босоножках на высоченной платформе. Однако с третьей ступеньки до неё было рукой подать. Точнее ногой, потому что руками приходилось держаться за парапет первого этажа, ухватившись за который достаточно было лишь немного подтянуться да изящно выгнуться, удерживая равновесие и – вуаля – ты уже почти на месте. Теперь надо ухватиться за решётку, за которой скрывается нужное тебе окно, пройти пару сантиметров по узенькой приступочке. И всё, можно тихонечко постучаться в стекло. Что я, собственно, и сделала. Но, увы, и на этот позывной никто не отозвался.
Сие обстоятельство уже не просто настораживало. Оно наводило на мысли об отсутствии кого-либо живого в помещении. Потому что, если бы там всё-таки кто-то был, этот человек просто не мог не заметить моих передвижений и попыток привлечь внимание к собственной персоне.
Хотя, на дворе было уже десять. Поблизости - никого. С одной стороны, к счастью – не хватало ещё, чтобы какой-нибудь особо сознательный товарищ неправильно расценил мои экзерсисы с претензией на скалолазание, принял меня за грабительницу и вызвал полицию. Прямо к участку этой самой полиции, что характерно. А с другой - окно интересующего меня кабинета от любопытных взоров скрывали жалюзи, так что, даже пройдя несколько лишних сантиметров по всё той же приступочке, я так и не смогла увидеть, что творится в помещении. Не то, чтобы я до сих пор надеялась увидеть там своего коллегу, но…
От безысходности я оглянулась по сторонам. И увидела за витриной находящегося на ремонте магазина молодого человека сомнительной наружности. Он стоял на верхней ступеньке лестницы и мыл эту самую витрину, которая – окно. Прошедшее время глагола «мыл» является наиболее значимым атрибутом предыдущего предложения. Потому что, когда этот труженик увидел меня, жизнерадостно взбирающуюся практически на второй этаж, работа у него как-то резко застопорилась.
Проникнувшись пониманием к его проблеме, я быстренько перебралась обратно на лестницу. Стёрла с ладоней осевшую на них ржавчину с решётки, перевела дух и всё-таки рискнула ещё раз позвонить Коллеге. На этот раз он всё-таки ответил на мой звонок.
Я сообщила ему, что уже давно стою у входа в контору, попросила меня впустить и прежде, чем он успел что-то мне сказать, поинтересовалась на месте ли он сам, и если да – то неужели не заметил стука в окно. Первые мои вопросы и просьбы не произвели на него особого впечатления, зато последнее заявление повергло хорошего человека в пучину искреннего изумления. Услышав его и осознав, что именно я сказала, он странным голосом поинтересовался, как мне удалось подлезть к этому самом окну. Я объяснила. И ещё раз – уже в личной беседе.
Коллега, выслушав мои радостные объяснения, выразил беспокойство по поводу того, что «ты же могла упасть», но получив в ответ ультимативное «не могла», разулыбался и честно признался, что никогда не думал, что манёвр, подобный тому, который я вытворила, вообще возможен, хотя работает тут уже целых шесть лет.
А потом я рассказала ему про встреченного накануне маньяка. Не того, а настоящего. И да, это другая история. Мы посмеялись над моей способностью вляпываться в приключения на ровном месте и стали ждать звонков от обеспокоенных граждан с заявлениями о посягательстве какой-то девушки на имущество и спокойствие опорного пункта. Как ни странно, оных так и не поступило. А мы уже почти что надеялись, между прочим.