На четвёртый день пристального созерцания моей сине-зелёной физиономии и зигзагообразной походки от бедра, мама всё-таки заподозрила неладное и заставила меня измерить давление, а заодно и температуру. Если б я знала, какие цифры покажут предательские приборы в результате этого эксперимента, ни за что бы на него не согласилась. Потому что, когда ты мило улыбаешься и говоришь, что всё отлично, тебе, даже если и не верят, то хотя бы не вызывают скорую. Зато стоит сердобольным ближним заполучить в своё безраздельное владение неоспоримые доказательства паршивости твоего самочувствия, как они тут же зовут врачей. Разумеется, не обращая никакого внимания, ни на твои просьбы просто ненадолго оставить тебя в покое, ни на то очевидное обстоятельство, что утро под завязку забитого делами дня – это явно не самое подходящее время для того, чтобы начинать заботиться о своём здоровье. В общем, это как раз тот самый случай, когда многие знания одних людей приносят многие печали другим. Впрочем, я отвлеклась.
Обнаружив у меня давление 150/100 (вместо привычных 90/60), сердцебиение – чуть меньше сорока ударов в минуту и температуру под тридцать пять градусов, мама сильно удивилась, как это я вообще ещё жива при таких-то замечательных показателях, и, хладнокровно проигнорировав мои слабые протесты против вмешательства в мою чудесную жизнь каких-то незнакомых людей, чьи личности не представляют для меня совершенно никакого интереса, а профессионализм вызывает серьёзные сомнения, всё-таки позвонила 03. А уже через несколько минут после этого порог нашей квартиры переступили трое смелых – собственно, врач и две её горе-помощницы, смысл пребывания которых рядом со своей начальницей так и остался для меня загадкой. Уверена, если бы милые девушки знали, куда и, главное - к чему едут, они бы сделали всё возможное, чтобы откреститься от этого вызова.
Но ничего такого они не знали, а потому нежданно-негаданно получили от общения со мной массу совершенно незабываемых впечатлений. Для начала эти лекари человеческих душ с удивлением обнаружили, что некоторые люди могут пусть и не слишком спокойно, но, тем не менее, вполне успешно жить с очень, очень разным давлением на разных, но одинаково сильно дрожащих руках. Потом имели сомнительное счастье убедиться в том, что слова насчёт практически полного отсутствия у меня температуры и сердцебиения – это вовсе не художественное преувеличение, а констатация весьма любопытных с научной точки зрения фактов. Но больше всего их, конечно, впечатлила моя кардиограмма. Такого набора пересекающихся и не очень кривых они, судя по выражениям их лиц, не видели никогда. Я, честно говоря, тоже. Поэтому не удержалась и попросила одну копию этой нелинейной красоты себе на память, а то в интерьере моей комнаты как раз не хватает ярких примеров современного абстрактного искусства.
Пока я любовалась совместным творением кардиографа и моего собственного сердца и прикидывала в уме, стоит всё-таки показать медсёстрам, как выключается очередной прибор из их арсенала, или пусть они сами мучаются со своей техникой на грани фантастики, врач вела светскую беседу с моей любимой родительницей. Как выяснилось чуть позже, в процессе сего разговора она пыталась выяснить у мамы, каким образом её дитё умудрилось довести себя до настолько плачевного состояния, но так и не получив желаемых ответов на свои вопросы, вновь переключила своё внимание на меня.
В течение следующих нескольких минут врачевательница честно декламировала стандартную для таких случаев речь о том, что все мои беды от переутомления на фоне нервного перенапряжения и общего истощения, так что мне нужно больше отдыхать, хорошо кушать и принимать (почему-то) анальгин. Но потом то ли заметила, что озвучивание самого аристократического на свете диагноза не производит на меня должного впечатления, то ли вдруг осознала всю бесценность своих советов, то ли всё-таки поверила, что я на самом деле высыпаюсь, не голодаю, а усталость испытываю исключительно приятную, и резко сменила пластинку.
- А может, всё, и правда, совсем наоборот, - философски изрекла она под конец своего монолога. - Бывают же, в конце концов, такие люди, которые страдают не от перегрузок, а как раз от их недостатка…
Честное слово, будь у меня тогда силы на то, чтобы подняться с дивана, я бы накинулась на неё с объятиями. Потому что уже далеко не первый год я всеми мыслимыми и немыслимыми способами стараюсь втолковать окружающим, что если я раз в сто лет и сваливаюсь как подкошенная, то это исключительно от тоски и патологической нехватки впечатлений, а вовсе не от усталости. Окружающие, однако, напрочь отказываются замечать очевидное и, как однажды вбили себе в головы, что любые мои проблемы обусловлены исключительно отсутствием у меня чувства меры и инстинкта самосохранения, так по сей день в это и верят, несмотря на все мои попытки избавить их от дурацкого заблуждения.
А тут чужой человек, который увидел меня впервые в жизни, взял - да и обнаружил безо всяких подсказок, где собака зарыта. И не важно даже, что это он почти неосознанно и вообще от безысходности. Главное, что теперь у моей версии всего происходящего есть хотя бы один сторонник, а у меня самой – дополнительное доказательство своей правоты.